Что такое "пассивная светскость" и почему она важна для Казахстана (Часть 1)

О взаимодействии государства и религиозных институтов.

В последние месяцы идут большие дискуссии вокруг ислама в казахстанском обществе. Прикрываясь требованием запрета нетрадиционных религиозных течений, "деятели соцсетей и чатов" зачастую нападают именно на традиционный казахский ислам, представляемый в Казахстане Духовным управлением мусульман Казахстана (муфтиятом).

Причём эта критика порой носит взаимоисключающий характер – наряду с требованием усилить работу против нетрадиционных течений, "покушающихся на нашу национальную культуру", эти активисты настаивают на том, чтобы максимально сократить влияние официального объединения мусульман-суннитов республики, запретить связанные с муфтиятом телепередачи и каналы, а также не пускать имамов в общественные и государственные учреждения.

Ведущий религиовед Асылбек Избаиров, доктор исторических наук, профессор кафедры религиоведения университета "Нур-Мубарак" и директор Института геополитических исследований, считает, что одна из основных предпосылок, вызывающих эти противоречия, – это неправильная интерпретация самого понятия светскости, заложенного в Конституции РК.

По его мнению, критики ислама и ДУМК не понимают, что в современном демократическом социуме уже не получится загнать религию на периферию общественной жизни, чтобы она прозябала на уровне контор ритуальных услуг. Почему это так и чем подрыв авторитета официального ислама грозит стабильности нашего общества.

– Асылбек Каримович, в чём причина активизации критики ислама в социальных сетях, а также известных выступлений депутатов по этому поводу?
– Думаю, что тут кого-то просто страшат масштабы и растущее влияние религии в нашем обществе.

Некоторые, возможно, боятся, что это кто-то намеренно запускает процессы исламизации Казахстана. Но это не так.

Как учёный, много лет изучающий эту тему, могу сказать, что увеличение присутствия религии в жизни нашего общества носит объективный характер. Дело в том, что наш народ до сих пор "отыгрывает назад" 70-летний период атеизма, преследовавшего за религиозные взгляды вплоть до смертной казни и ссылок, и теперь возвращается к своему естественному уровню практики веры, которая соответствует традиционной культуре и истории казахов.

Это может вызывать беспокойство лишь у тех, кто считает, что атеизм и светскость – это синонимы. Должен разочаровать таких, потому что светскость – это всего лишь равноудалённость государства от всех религиозных течений и направлений, когда государство не вмешивается в дела религий, воспринимая их равноправными. 

Сегодня господствующей в мире формой взаимодействия демократического государства с религией является признание им роли религиозных институтов как важных конструкций общества, с которыми власти вступают в тесное взаимодействие в рамках традиционных для своей культуры и истории направлений. Условно в научной практике мы называем это "пассивная светскость".

Основа пассивной светской политики заключается в плодотворном взаимодействии институционализированных форм религии с государством и обществом, а не в их противопоставлении, как это диктует радикальная форма светскости – лаицизм.

То, что мы сегодня в Казахстане видим, как критики выступают против ислама в целом, требуя ограничить работу муфтията, но обязывают его при этом ещё более эффективно противостоять проникновению нетрадиционных религиозных воззрений, это сравнимо с тем, чтобы требовать от людей получать меньше, а работать больше. Но так не работает ни экономика, ни институциональные механизмы даже в области духовности.

Все эти последние критические выпады в мажилисе и соцсетях сегодня угрожают прежде всего институционализированным структурам традиционного мусульманского сообщества – мечетям, муфтияту, а не неформальным структурам нетрадиционных направлений, которые в жизни общества вообще практически не участвуют. 

Потом не стоит удивляться, если авторитет традиционных мусульманских институтов на фоне агрессивной исламофобской кампании будет снижаться, перечёркивая годы кропотливой работы по продвижению ханафитского ислама в Казахстане.

Вместо этого у нас будет вновь полный разброд, даже хуже, чем в 1990-е годы, потому что тогда иностранным проповедникам надо было приезжать сюда, чтобы распространять свои взгляды, а сегодня ничего такого не требуется – всё доступно через интернет. Остановить это можно только полным отключением всемирной сети, но это было бы, с одной стороны, контрпродуктивно, а с другой – чрезвычайно сложно и дорого.

Таким образом, пока "светская" общественность и государство у нас не осознают, что светскость в Казахстане требует грамотного переосмысления, религиозная стабильность в нашем обществе будет под перманентным давлением извне и изнутри.

Если мы вспомним проявления насильственного религиозного экстремизма в Казахстане в первой половине прошлого десятилетия, то очень важно отметить, что они стали возможны именно на фоне тогда ещё совсем слабого муфтията, а также вследствие недоработок профильных государственных структур. Только дальнейшая институционализация и укрепление ДУМК за счёт продуманной стратегии и разработки научно обоснованных и преемственных исторически традиций и школ позволят его сотрудникам и далее занимать подобающие роли олдерменов, духовных авторитетов своих локальных сообществ и общин различного уровня, вместо того чтобы выполнять совершенно несвойственные им роли "пожарной команды" по разубеждению закоренелых преступников-экстремистов.

– Асылбек Каримович, в чём причина активизации критики ислама в социальных сетях, а также известных выступлений депутатов по этому поводу?

– Думаю, что тут кого-то просто страшат масштабы и растущее влияние религии в нашем обществе.

Некоторые, возможно, боятся, что это кто-то намеренно запускает процессы исламизации Казахстана. Но это не так.

Как учёный, много лет изучающий эту тему, могу сказать, что увеличение присутствия религии в жизни нашего общества носит объективный характер. Дело в том, что наш народ до сих пор "отыгрывает назад" 70-летний период атеизма, преследовавшего за религиозные взгляды вплоть до смертной казни и ссылок, и теперь возвращается к своему естественному уровню практики веры, которая соответствует традиционной культуре и истории казахов.

Это может вызывать беспокойство лишь у тех, кто считает, что атеизм и светскость – это синонимы. Должен разочаровать таких, потому что светскость – это всего лишь равноудалённость государства от всех религиозных течений и направлений, когда государство не вмешивается в дела религий, воспринимая их равноправными. 

Сегодня господствующей в мире формой взаимодействия демократического государства с религией является признание им роли религиозных институтов как важных конструкций общества, с которыми власти вступают в тесное взаимодействие в рамках традиционных для своей культуры и истории направлений. Условно в научной практике мы называем это "пассивная светскость".

Основа пассивной светской политики заключается в плодотворном взаимодействии институционализированных форм религии с государством и обществом, а не в их противопоставлении, как это диктует радикальная форма светскости – лаицизм.

То, что мы сегодня в Казахстане видим, как критики выступают против ислама в целом, требуя ограничить работу муфтията, но обязывают его при этом ещё более эффективно противостоять проникновению нетрадиционных религиозных воззрений, это сравнимо с тем, чтобы требовать от людей получать меньше, а работать больше. Но так не работает ни экономика, ни институциональные механизмы даже в области духовности.

Все эти последние критические выпады в мажилисе и соцсетях сегодня угрожают прежде всего институционализированным структурам традиционного мусульманского сообщества – мечетям, муфтияту, а не неформальным структурам нетрадиционных направлений, которые в жизни общества вообще практически не участвуют. 

Потом не стоит удивляться, если авторитет традиционных мусульманских институтов на фоне агрессивной исламофобской кампании будет снижаться, перечёркивая годы кропотливой работы по продвижению ханафитского ислама в Казахстане.

Вместо этого у нас будет вновь полный разброд, даже хуже, чем в 1990-е годы, потому что тогда иностранным проповедникам надо было приезжать сюда, чтобы распространять свои взгляды, а сегодня ничего такого не требуется – всё доступно через интернет. Остановить это можно только полным отключением всемирной сети, но это было бы, с одной стороны, контрпродуктивно, а с другой – чрезвычайно сложно и дорого.

Таким образом, пока "светская" общественность и государство у нас не осознают, что светскость в Казахстане требует грамотного переосмысления, религиозная стабильность в нашем обществе будет под перманентным давлением извне и изнутри.

Если мы вспомним проявления насильственного религиозного экстремизма в Казахстане в первой половине прошлого десятилетия, то очень важно отметить, что они стали возможны именно на фоне тогда ещё совсем слабого муфтията, а также вследствие недоработок профильных государственных структур. Только дальнейшая институционализация и укрепление ДУМК за счёт продуманной стратегии и разработки научно обоснованных и преемственных исторически традиций и школ позволят его сотрудникам и далее занимать подобающие роли олдерменов, духовных авторитетов своих локальных сообществ и общин различного уровня, вместо того чтобы выполнять совершенно несвойственные им роли "пожарной команды" по разубеждению закоренелых преступников-экстремистов.