Экстремистская идеология. Главный опасный фактор - попытки политизации ислама - эксперты

- Как вы оцениваете религиозную ситуацию в стране, актуальна ли сегодня угроза псевдорелигиозного экстремизма и терроризма?

Асылбек Избаиров: - В целом ситуация вокруг проблемы религиозного экстремизма в Казахстане на сегодня стабильная.

У нас нет единых централизованных террористических организаций, ведущих системную работу по подрыву национальной безопасности. В силу специфики Казахстана, а также благодаря усилиям спецслужб реальных носителей экстремистской идеологии у нас немного и их распространение ограничено.

Иначе говоря, религиозный экстремизм в Казахстане является явлением глубоко маргинальным и присущ малочисленным разрозненным группам.

- То есть мы можем спать спокойно?

Асылбек Избаиров: - Не совсем так. Сказанное вовсе не значит, что религиозный экстремизм не является серьезной проблемой.

Так, события последних лет в стране и в мире показали, что действия даже террористов-одиночек имеют большой дестабилизационный потенциал. Более того, в современной мировой практике именно стихийный террор со стороны неорганизованных одиночек рассматривается как одна из главных угроз.

Также мы не должны сбрасывать со счетов эффект и резонанс мощной транснациональной пропаганды идеологии "глобального джихада". Сегодня именно идеологическое влияние является важным элементом в политике многих внешних факторов, поэтому государству необходимо уделять особое внимание встраиваемым идеологическим конструктам.

Ернар Чалгымбаев: - Как показывает история, идеологические факторы являются важным элементом государственной политики в целом. Нельзя забывать, что разрушение целых государств начинается порой с упущений именно в сфере идеологии, которые в итоге приводят к появлению очагов нестабильности, особенно в случае вмешательства внешних сил.

Руководство нашей страны неоднократно подчеркивало необходимость модернизации общественного сознания, с одной стороны, и ставило задачу реконструкции исторической преемственности идейного кода национальной идентичности - с другой. Того самого национального кода, который способен разбудить потенциал народа для поступательного и правильного развития страны.

- Но сегодня государством предлагаются различные идеологические концепты. Вы хотите поднять какие-то новые вопросы в сфере идеологии?

Асылбек Избаиров: - Модернизация исторического сознания требует глубокой переоценки отечественной истории.

Применительно к профилактике псевдорелигиозного экстремизма это означает, что мы должны заново открыть для себя то наследие традиционного ислама, которое может обеспечить духовный иммунитет нашего народа, сделать подавляющее большинство наших граждан устойчивыми, невосприимчивыми к деструктивным идеологиям, привнесенным извне.

На протяжении 70 лет духовное наследие казахов было скрыто за семью печатями. Та информация, которую мы получали, была односторонней и искаженной.

Например, по сей день незаслуженно обойден вниманием Сералы Лапин. В начале ХХ века он был лидером мусульманских движений "Шура-и исламия" и "Шура-и улема", которые в советских источниках изображались крайне реакционными. Но на самом деле Лапин получил не только духовное, но и светское педагогическое, а затем и юридическое образование в Туркестанской учительской семинарии и в Санкт-Петербургском университете, где в дальнейшем, будучи присяжным поверенным (адвокатом), способствовал работе мусульманской фракции Государственной Думы. После свержения монархии в России и начала гражданской войны он участвовал в учреждении Туркестанской автономии.

- Можно уточнить, на основе какой мусульманской духовной традиции возможно формирование того самого иммунитета, о котором вы говорите?

Асылбек Избаиров: - Мы предлагаем рассмотреть преимущества и потенциал традиции Муджаддидийа, глубоко укорененной в истории всей Центральной Азии. Эта концепция в свое время послужила методологической основой шейбанидской и мангытской (хивинской и бухарской) духовно-религиозной мысли и литературы в XVI-XIX веках. И именно ее влияние и традиции отмечаются в произведениях Шакарима, Машхур Жусупа Копеева, Садуакаса Гылмани. Выявление таких историко-политических взаимосвязей, осознание и адаптация их к современности станут важным шагом к пониманию истинного этнического кода нации.

- В чем особенности этой традиции?

Асылбек Избаиров: - Это долго объяснять, поэтому скажу коротко, простыми словами.

Можно сказать, что духовный путь мусульманина состоит из трех главных составляющих.

Первое - таухид, то есть единобожие, поклонение Аллаху, без приписывания Ему каких-либо сотоварищей.

Второе - сунна, то есть традиция, оставленная Пророком Мухаммадом (мир ему!), его жизненный путь как образец для подражания. Сунна зафиксирована в достоверных хадисах - сообщениях о высказываниях и поступках Пророка.

Третье - очищение души, или "тазкияту-н-нафс". Термин "тазкия" включает в себя два значения: очищать от примесей и развиваться к вершине совершенства.

Так вот, некоторые направления, которые полностью отвергают суфийский путь, оказываются слабы по части очищения души. Классический пример - салафиты, крайне строго придерживающиеся единобожия, и сунны, но не приемлющие суфизм.

С другой стороны, некоторые суфийские тарикаты, ревностно придерживаясь сунны и разработав сложные мистические методики, проигрывают в главном: они фактически начинают отклоняться от таухида, от единобожия. Весьма красноречивые воспоминания об этом оставил казахский мыслитель, востоковед Машхур Жусуп Копеев.

Что касается движения Муджаддидийа, то оно представляет собой золотую середину, сочетая твердую приверженность основам ислама и при этом следуя суфийскому пути очищения души.

- В чем преимущества и привлекательность учения Муджаддидийа для стран Центральной Азии?

Ернар Чалгымбаев: - Муджаддийа придерживается здорового консерватизма и потому дистанцируется от политики. В отношениях со светскими властями ее позиция - прагматизм и общественное благо.

Кроме того, в отличие от ряда суфийских тарикатов, последователи Муджаддийа не связывают себя клятвами верности наставникам-пирам, не создают закрытых и иерархизированных структур. Не секрет, в истории именно эти особенности не раз приводили к политизации суфизма. Муджаддийа этим не страдает.

Об этом учении можно много говорить, но, чтобы не утомлять читателей, скажу лишь, что оно успешно укоренилось в регионе и стало не только традиционным учением для Центральной Азии и Казахстана, но и активно распространилось за их пределы.

Так, исследователь Павел Шаблей пишет: "…Мусульманские источники информируют нас о том, что многие из мусульманских духовных лиц в Казахской степи были последователями накшбандийа-муджаддидийа и распространяли это учение среди своих учеников. Самым главным путем проникновения суфийских идей в местную среду была органическая связь улемов с духовными центрами Центральной Азии".

Другой крупный исследователь Анке фон Кюгельген написал большую монографию про историческую роль Муджаддидийа в Центральной Азии "Легитимация среднеазиатской династии Мангитов в произведениях их историков (XVIII-XIX вв.)".

Асылбек Избаиров: - Сегодня наблюдается попытка использования протестных настроений верующих со стороны отдельных представителей светской оппозиции. Главным опасным фактором являются попытки политизации ислама.

Из истории мы должны знать, что как раз возникновение колониальной зависимости и политический упадок мусульманских государств почти во всем мусульманском мире стали следствием того, что колонизаторы смогли остановить мусульманскую реформацию, и призыв на очищение религии (суть учения Муджаддидйа) они постепенно заменили лозунгами, приводившими к негативной политизации ислама.

В итоге деятельность Муджаддидийа была фактически искусственно свернута под давлением колонизаторов по всему мусульманскому миру в целом и в Центральной Азии в частности. Вместо этого европейская "востоковедческая мысль" смогла навязать мусульманам повестку на политизацию ислама.

Сегодня есть необходимость пересмотреть идейные представления о тюрко-мусульманских и, в частности, казахских мыслителях начала XX века, ранее изображавшихся закоснелыми ретроградами для ответа на вызовы постиндустриальной модернизации.

Социальный спрос на понимание мотивации деятелей прошлого с учетом парадигмы тюрко-мусульманского мировоззрения растет, и его необходимо удовлетворить на профессиональном научном уровне, чтобы исключить возможность безответственных спекуляций.

И, напротив, следует поддержать толкования, отвечающие интересам национальной исторической политики.